Лойко: Если ты хоть что-то сделал в 2020 году, не можешь чувствовать себя спокойно

— Фактически, все и началось 16 августа, я больше люблю 16 августа, чем 9-е, потому что это было классно, было очень круто и это был невероятный уровень надежды, — вспомнила Ольга Лойко события пятилетней давности на Обычном утре. — У меня есть две даты — 12 мая, когда Бабарико сказал, что будет баллотироваться на пост президента, и 16 августа.  

В тот день мне выпало дежурить первую половину дня, получалось, что я иду на провластный митинг. Там действительно говорила с Караевым (в 2020 году занимал должность министра внутренних дел — С.), пыталась его спросить, почему бьют людей, почему появились идиотские версии «про проплаченных».

Он мне в ответ рассказывал, как «били силовиков эти самые женщины и не только»…

Для меня на самом деле было удивительно, что к нему можно подойти. Он видел, что я обозначена, как пресса, видел, кто я. Мы стояли с ним перед Домом правительства, он был зол, раздражен, но отвечал.

Он слышал вопросы и пытался донести свою позицию, и по нынешним меркам такое невозможно даже представить.

Сам митинг был очень вялый. Записала там 5-6 интервью с участниками, долго искала приличного спикера. Обычные люди, которых туда привезли, тут же начали расползаться с этой площади, кто за водой, кто в Макдональдс, кто еще куда-то.

А в камеру лезли общаться откровенные фрики без зубов. Мне же не хотелось манипулировать этим, мне казалось, что такие просто случайно попадаются, я все искала приличного человека.

В этом и мое разочарование — мы пытались соблюсти все стандарты, когда с той стороны давно забыли про них и могли сделать с тобой вообще все, что хочешь.

А мы соблюдали. Когда мы перестаем это делать, мы становимся пропагандистами. А мы пытались остаться журналистами, и, мне кажется, это важно — попытаться остаться журналистами.

Мы такие, какие мы есть, и поэтому 2020 год был таким. Все-таки август нам показал, что мы классные.

Рефлексируя об этих исторических событиях, Ольга рассказала о своем задержании в день разгрома редакции TUT.BY.

— 18 мая 2021 года я была в редакции. Меня задержали фактически там, попросив проехать домой на обыск. Дальше был совсем короткий формальный допрос в ДФР и задержание сначала на 72 часа.

Но я понимала сразу, что это вдолгую. Многие говорили, мы надеялись, что вас выпустят сразу или на следующий день. Я была уверена, что меня на следующий день не выпустят.

Я знала, как делаются такие «корпоративные дела», где забирают 15 человек и потом постепенно в случае выполнения требований отпускают.

Начальство выходит через год-полтора в зависимости от упертости и от того, насколько большой разрыв получается между суммой, которую назвали в СК и КГК, и которую человек может реально заплатить.

А тут еще была и политическая составляющая, поэтому стоило умножать обычный срок на два. Поэтому я понимала, что это вдолгую, но не рассчитывала, что все будет так, как случилось.

Казалось, что сценарий будет примерно таким же, как в 2010 году. Масштабы мы себе тогда не могли представить.

Когда я вышла весной 2022 года, это была уже другая Беларусь. Уже миграционный кризис почти закончился, на улицах практически не было мигрантов.

Вообще было мало людей, многие боялись всего, многие опасались, многие собирались уезжать — была тревожная совершенно ремарковская атмосфера.

Формально все говорили: ну вот же полны заведения людей. Да, полны, а вы слышали, о чем эти люди там разговаривают? Я слышала и понимаю, почему многие остаются и не могут уехать и не должны уезжать.

Но сказать, что они ведут нормальную жизнь, не могу. Если ты хоть как-то, хоть где-то что-то сделал в 2020 году — а мы понимаем, что миллионы беларусов что-то сделали — ты не можешь себя чувствовать спокойно, потому что аресты и задержания за лайк, за комментарий пятилетней давности — это факт, это реальность.

За общение, поддержку, за передачу каких-то фотографий, сейчас даже не вспомнить, кто что кому передал в 2020 году, переслал, поделился. Но это были сотни тысяч людей.  

Видела, что у большинства приличных людей многое изменилось. Когда человек говорил, что у него ничего не изменилось, для меня это было каким-то знаком — стыдно быть абсолютно благополучным, когда такое происходит вокруг.

Разговаривала с некоторыми состоятельными людьми, они тоже вроде бы говорили, что все в порядке, бизнес растет, но потом все равно прорывалось о том, что кого-то ждут, кого-то надеются достать, кого-то потеряли, говорили и об утраченных надеждах. У всех нормальных людей что-то болело.

В 2020 году был энтузиазм, потому что было четкое понятное окно возможностей. Это выборы. Мы думали, сделаем выбор, он будет нашим, и мы, соответственно, начнем жить иначе, потому что мы иначе проголосовали.

Сейчас нет окна возможностей. Мы не понимаем, что сейчас делать, чтобы иметь какой-то серьезный импакт. 

Но я уже говорила, что мы не договаривались, когда будет конец этого тайма, матча. Мы со временем увидим, кто победил, кто не победил. Спорт же знает классные камбэки, когда казалось, что все, всухую, все просто деморализованы, а потом что-то повернулось — и в нашу пользу.